Вообще едва ли можно оспорить тот факт, что религиозные и иные идеологические «доводы» выступали всегда как средство «оправдания» погромов, а не как их причина. Это недвусмысленно показал видный еврейский ученый Д. С. Пасманик в статье «Погромы в России» (ЕЭ, т. 12, с. 620), утверждая, что у погромщиков не было «явно выраженной расовой вражды… Не раз те же крестьяне, которые грабили еврейское добро, укрывали у себя спасающихся евреев». Кстати сказать, тогда, во времена российских погромов, констатирует ЕЭ, «только немногие говорили о племенной и расовой ненависти: остальные считали, что погромное движение возникло на экономической почве» (там же, с. 614). Это уже позднее была выдумана или же, в крайнем случае, непомерно раздута некая якобы характерная для населения России ненависть к евреям как таковым. Впрочем, обратимся непосредственно к истории погромов в Российской империи.
Часто можно прочитать или услышать о том, что первый противоеврейский погром в России, вернее, на Руси имел место еще давным-давно – в 1113 году, когда, согласно Ипатьевской летописи, «кияне же разъграбиша двор Путятин тысячьского, идоша на жиды и разъграбиша и» (то есть «киевляне разграбили двор тысяцкого Путяты, затем пошли на евреев и разграбили их»).
Однако киевляне выступили тогда, собственно говоря, не против евреев, а против власти. Князь Святополк Изяславич, теснейшим образом связанный (как и его двоюродный дед и тезка Святополк Окаянный) с Польшей (его матерью была сестра польского короля, а сам он обручил своих сына и дочь с членами польской королевской семьи), по-видимому, «импортировал» из Польши группу еврейских торговцев и ростовщиков, которые играли существенную роль в его экономической политике, вызывавшей резкое недовольство киевлян. И сразу после смерти Святополка (16 апреля 1113 года) киевляне «погромили» его «правительство» – в том числе тысяцкого – то есть своего рода военного министра – и евреев, как бы входивших в состав министерства финансов и торговли. В ЕЭ справедливо говорится о Святополке, что «после его смерти толпа возмутилась против приверженцев великого князя и напала на евреев» (т. 9, с. 516). То есть евреи пострадали именно и только как приверженцы князя и, следовательно, «погром» этот нет никаких оснований считать «противоеврейским» в собственном смысле слова.
Существенно здесь другое: то, что оказавшиеся в Киеве в XII веке евреи связаны с Польшей; ведь вся позднейшая история евреев Российской империи берет свое начало именно в Польше.
Обращаясь к этой теме, нельзя не сказать, что хотя – это и выглядит даже странно – большинство русских людей не имеет ясного представления об истории взаимоотношений России с Польшей, а также тесно связанной с последней Литвой, которая в XV-XVI веках вошла в состав Польши.
В XIV веке Литва, воспользовавшись резким ослаблением и, особенно, раздробленностью Руси после монгольского нашествия, отторгла у нее громадную территорию. Если до монгольского нашествия западная граница Руси проходила по реке Буг (и даже западнее ее), то есть за тысячу километров от Москвы, то в XIV веке она оказалась немногим западнее города Ржева, то есть всего лишь в двухстах(!) километрах от Москвы. Только к последней трети XVII века граница с Польшей передвинулась на запад до Днепра и лишь в конце XVIII века вернулась на Буг.
За четыре с лишним столетия (XIV–XVIII) на отторгнутых Литвой и Польшей землях даже сформировались самостоятельные украинский и белорусский народы, что едва ли бы произошло, если бы эти земли пребывали в границах единой Руси. Но так или иначе возвращение этих земель в состав России, завершившееся к концу XVIII века, было, надо думать, более «естественным» для них историческим уделом, нежели существование их под польской властью (любопытно, что Украина – то есть «окраина» – получила это свое название еще при польской власти, и обозначало оно тогда восточный «край» Польши, а позднее, напротив, западный «край» России…).
Тем не менее, как ни удивительно, многие русские люди повторяют заведомо несостоятельную версию об участии России в «разделах Польши» (в 1772–1795 годах). Действительно польские земли «разделили» тогда между собой Австрия и Германия (точнее, Пруссия), а Россия только возвратила в свои границы исконно русские или, скажем так, исконно восточнославянские земли (они и сегодня входят в состав Украины и Белоруссии).
Правда, после Отечественной войны 1812 года, в ходе которой польские войска чрезвычайно активно выступили на стороне Наполеона, России – в порядке своего рода «наказания» поляков – были отданы по решению общеевропейского конгресса 1815 года в Вене уже в самом деле польские земли с центром в Варшаве, которым присвоили статус относительно автономного Царства Польского, просуществовавшего до 1917 года. И вот это действительно было со стороны России узурпацией, «разделом» Польши, хотя его и «оправдывали» агрессивными действиями поляков в 1812 году.
В Польше евреи жили издавна – по меньшей мере с IX века, – но подавляющее большинство польских евреев принадлежало к потомкам тех, кто вынуждены были, начиная с XII–XII веков, «бежать» из западных стран. Постепенно евреи заселили и отторгнутые Литвой и Польшей от Руси земли. Но здесь они вступили в острый конфликт с коренным населением (украинским и белорусским), которое по мере течения времени все более тяготилось польским владычеством над ним. Как справедливо сказано в ЕЭ, «служа интересам землевладельцев (польских. – В.К.) и правительства (сплошь да рядом магнат-землевладелец состоял королевским старостой), евреи навлекли на себя ненависть населения, стонавшего под политическим и экономическим гнетом… Крестьянская масса усматривала в евреях исполнителей воли польской шляхты. Сбрасывая с себя политическое и экономическое иго, она обрушилась с одинаковой яростью на помещиков и евреев» (т. 15, с. 645). Да, с 1630-х до 1770-х годов евреи на принадлежавших тогда Польше восточнославянских землях испытывали тяжелейшие погромы, а подчас даже просто массовые убийства. После же возвращения этих земель в состав России (во время «разделов Польши» в 1772–1795 годах) погромы полностью прекратились и начались здесь снова – уже по другим причинам – только в 1880-х годах, то есть более чем через столетие.
Написанная видным еврейским историком Ю. И. Гессеном (1871–1939) первая часть статьи ЕЭ «Погромы в России» начинается так: «Первые по времени три случая погрома евреев произошли в Одессе в 1821, 1859 и 1871 годах. Это были случайные явления (вернее, как мы увидим, не «случайные», а не имевшие непосредственного отношения к России. – В.К.), вызвавшиеся, главным образом, недружелюбием к евреям со стороны местного греческого населения» (т. 12, с. 611); «греческая колония играла в то время главную роль в Одессе как в управлении, так и в торговле». Следовательно, «это был в сущности «греческий» погром, так как зачинщиками и почти единственными участниками были греки – матросы с прибывших кораблей (то есть даже не российские граждане. – В.К.) и присоединившиеся к ним одесские греки» (там же, с. 55).
Действительная история погромов в Российской империи берет свое начало в 1881 году. 15–17 апреля состоялся первый погром в Елисаветграде, и целая волна более или менее значительных инцидентов продолжалась затем до 1884 года; она затронула более 150(!) городов, местечек, селений… Именно тогда русское слово «погром» постепенно становится обозначением прежде всего и главным образом противоеврейской акции.
Для понимания существа дела важна статья, опубликованная в XX томе «Энциклопедического словаря» Брокгауза-Ефрона, изданном в 1891 году (с. 530): «Нападение одной части населения на другую (так озаглавлена статья. – В.К.) – преступление, предусмотренное законом… образующим 269 статью Уложения о наказаниях. До издания этого закона наше Уложение о наказаниях не содержало… правил относительно таких проявлений злой воли… Этот пробел закона оказался особенно ощутительным в начале 1880-х годов, когда судебной власти пришлось иметь дело с так называемыми «еврейскими погромами» (то есть слово «погром» еще только приобретало значение противоеврейской акции. – В.К.). Подобные нападения требовали уголовной кары, но единственно подходящим законом была статья 38 Устава о наказаниях, предусматривающая «буйство в публичных местах» под страхом одного лишь ареста или денежного взыскания. Явное несоответствие таких кар характеру и размерам антиеврейских беспорядков вызвало уже в 1882 году циркулярное разъяснение Министерства юстиции» и т. д.
Российское правительство обвиняли и продолжают обвинять чуть ли не в организации погромов; ниже об этом поистине нелепейшем обвинении еще пойдет речь, но нельзя не обратить здесь внимания на тот факт, что ради борьбы с погромами правительство немедля создает специальную законодательную норму.
